По материалам журнала "Столица и усадьба" за 1916 год.
Во всех материалах по старым газетам и журналам сохранена стилистика и орфография того времени (за исключением вышедших из употребления букв старого алфавита).
ИСКУССТВО И ДЕНЬГИ
Старое искусство давно уже успело стать предметом правильнаго и грандиознаго международнаго торга; "котировка" его произведений подвержена всем необъяснимым подчас колебаниям, всем головокружительным взлетам и падениям биржевого ажиотажа, всем альтернативам игры на повышение и на понижение.
Лишь некоторыя имена, как прежде всего Рафаэль и Рембрандт сохраняют коммерческий престиж, незыблемый в веках, между тем, как хотя бы за картину Мурильо едва ли возможно выручить и половину суммы, заплаченной всего лишь полстолетия тому назад. Еще в последние, столь тревожные дни (привожу лишь разрозненный пример) принадлежавший Лорду Спенсеру небольшой эскиз Рембрандта,—предполагаемое изображение сына художника, Тита,—был приобретен сером Гербертом Кук примерно за 1.000.000 франков. При этом прежний собственник патриотически обусловил, что вещь должна оставаться в Англии, чем исключил конкуренцию всемогущих заокеанских колекционеров и, тем самым, дальнейшее взвинчивание цены.
Иное дело—искусство современное. Правда, к нему успешно применяются ныне все приемы рекламы, посредничества и спекуляции, выработанные на "старых мастерах": для него открыты аукционные залы и выставочныя галереи торговцев.
Торговцы эти научились угадывать, раздувать или даже создавать из ничего художественныя ценности, моды и поветрия, — но весь этот процесс "интенсивной культуры", вся добавочная стоимость по-прежнему проходят мимо самого художника. От баснословных покупок ныне здравствующий Эдгар Дега имеет не больше пользы, чем Тициан или Дюрер. Таково правило, для котораго мы можем подыскать исключения лишь в художественной хронике самых последних лет.
Оговорюсь: я не склонен возлагать вину на упомянутых торговцев, этих проницательнейших художественных критиков наших дней; они импонируют мне своим чутьем, смелой инициативой, готовностью к риску. Так маститый Дюран-Рюэль, первый решившийся на приобретение работ „импрессионистов", что чуть ли не привело его к быстрому разорению, проявил крайнее упорство и прозорливость: милионные барыши явились лишь позже.
Другое свидетельство о первенствующем значении торговцев в развитии художественнаго сознания: брошенное несколько лет тому назад известным критиком Камиллом Моклером одной из парижских фирм обвинение в том, что слава Сезанна, величайшаго мастера конца минувшаго столетия, есть всего лишь мистификация, инсценированная этой фирмой,—пущенная ею биржевая утка.
История французской живописной школы XIX века предоставит нам наибольшее число типических и наглядных примеров для выяснения отношения между творчеством и ценой. Мы проследим это отношение на опыте ряда выдающихся мастеров вчерашняго дня, причем источниками послужат нам,—кроме отчетов последних больших аукционов (Дусэ, Руара) полезная, хоть и несколько устаревшая книга "Les grands peintres aux ventes publiques" и не столь давния статьи, Мейср-Грефе "о торговле и торговцах".
Читатель не взыщет с нас за обилие сухих цифр в виду убедительнаго красноречия последних. Оне покажут ему, что в стремительном росте цен на новое искусство, удел художника—в чужом пиру похмелье.
***
Для "экономической истории" искусства первой половины XIX века (вплоть до 70-х годов) весьма характерны судьбы и удачи произведений трех мастеров. Я имею в виду Эженя Делакруа, Камилла Коро и Жана-Франсуа Миллэ: имена эти достаточно убедительны.
Эжен Делакруа. Танжерские одержимые
Делакруа, гениальный вождь романтической школы и предтеча новейших живописных устремлений не испытал трагических унижений нищеты. Правительство трижды было его покупателем и заказчиком; он располагал к тому же скромной, но постоянной частной клиентурой. Его гений не погубил его, но обогатил других. Вот примеры. "Танжерские одержимые" проданы автором за 1000 франков (1838); через сорок три года, пройдя через разныя руки они дали на аукционе 95.000 фр.
Делакруа Эжен. Убийство льежского епископ
"Убийство Льежскаго епископа" (1831) продано герцогу Орлеанскому за 1.500 франк. На аукционе Ландольфо-Каркано, четыре года тому назад выручено за эту картину 205.100 фр. После смерти художника в 1864 году его наследство было продано с молотка за 361.000 фр.; сегодня оно принесло бы сумму большую в 15-20 раз, если исходить от положения рынка накануне войны.
Однако примером самой кровавой иронии судьбы над скромным и тяжелым труженичеством великаго живописца - остается эпопея "Благовеста" (ныне в Лувре) Миллэ. Популярный шедевр этот был уступлен художником всего за 1.000 франков. Еще при жизни Миллэ цена картины повысилась скачками от 1.800, 3.000 фр. до 30.000 фр.
Ф. Милле. Благовест
Сумму эту, баснословную на взгляд самого автора, остававшагося смиренным крестьянским сыном, уплатил торговец Дюран Рюэль. Он продержал ее год и нажил на ней каких-нибудь восемь тысяч. Дальнейшие скачки дали в 1881 году 160.000 фр., в 1889 уже свыше полумиллиона, пока "Благовест" не был приобретен известным негоциантом Шошаром за 750.000 франк. Таким образом стоимость картины возросла, примерно за три десятка лет в 750 раз - без малейшей пользы для мастера или его наследников.
Вообще Миллэ держался на поверхности, благодаря великодушной помощи своих друзей, художников Коро и Теодора Руссо. Последний купил, под вымышленным предлогом поручения от богатаго американца, одну из работ нуждавшагося Миллэ за громадную в 1855 году цену в 4.000 франк. Через четверт века вещь эту приобрел американский миллиардер Рокфеллер за 133.000 франк.
Ф. Милле. Сборщицы колосьев
Известныя не менее "Благовеста" по бесчисленным воспроизведениям "Сlаneuses" (сборщицы колосьев) дали Миллэ 2.000 франк. Г-жа Помри, глава фирмы шампанских вин, приобрела картину в 1881 году за 300.000 фр. и подарила ее Лувру.
Это с одной стороны; с другой же произошло следующее. В 1860 году некто Блан законтрактовал Миллэ, бывшаго тогда в расцвете сил за 1.000 франк. в месяц. Миллэ вздохнул свободно. Через три года Блан продал с публичнаго торга доставленныя ему за этот срок картины и потерпел убытка 5.762 франков, причем Миллэ обязался возместить эту разницу.
Я мог бы продлить этот ряд красноречивых цифр, но предпочитаю перейти к третьему из перечисленных мною живописцев Коро, автору прославленных "Тополей", баловню счастья и самому в общем "дорогому" из мастеров прошлаго столетия. Тут впечатление несколько меняется: Коро достиг известности еще при жизни. Но правило остается в силе и здесь.
Коро Камиль. Озеро
Вот несколько цифр. "Озеро" было продано художником за 2.000 франк.; недавно оно было перекуплено американским коллекционером Кларком за 510.000 фр. В 1870 году упомянутый торговец Дюран-Рюэль купил у престарелаго мастера превосходный холст "La toilette" за 10.000 фр. Вещь пошла по рукам и была приобретена несколько лет тому назад г-жей Дефоссэ за 650.000 фр.; не так давно она отклонила предложенные ей 800.000 фр. Эти немногия данныя исчерпывают вопрос по отношению к Коро.
***
Однако все эти вопиющия несоответствия между ростом цен на искусство и заинтересованностью в этом росте самих производителей, бледнеют перед участью так называемых "импрессионистов". Эта "могучая кучка", имевшая решающее влияние на судьбы всего современнаго художества, прошла сквозь настоящее чистилище.
В течение 10—15 лет импрессионисты были осмеяны и оплеваны публикой и критикой с беспримерным ожесточением. Из них один Эдуар Манэ имел личныя средства. Другие: Клод Монэ, Сислэ, Писарро голодали и холодали. Лишь великая убежденность в своем призвании помогала им носить эту крестную ношу.
Все тот же Дюран-Рюэль, первый решившийся купить партию презренных импрессионистов, далеко не оправдал расходов. Конечно и этим смелым новаторам не суждено было воспользоваться плодами своего самоотвержения. Вот некоторые цветочки и ягодки из "синодика" импрессионистов. Дюран, как сказано, купил в 1872 году цикл работ Манэ и продал часть этих работ некоему Хошеде.
Клод Моне "Женщина с зонтиком" .
На аукционе Хошеде через шесть лет было выручено: за "Женщину с вишнями", вместо покупных 2.000 всего 450 фр.; за "Нищаго" вместо 1.500 всего 800 и т. д. Теперь каждая из картин этой серии стоит не менее полутораста тысяч. На распродаже после смерти Манэ (он умер сравнительно недавно, в 1884 году) цены колебались между 500 и 1.000 фр. Но зато с этого момента Манэ "идет в гору". Лет пять тому назад консорциум трех торговцев: Дюран-Рюэля, Бернгейма-младшаго и берлинскаго Кассирер приобрел у норвежскаго консула Пеллерэна собрание картин Манэ, всего 35 предметов, за 2.000.000.
В отчете об аукционе собрания Алексиса Руара была одна цифра, настолько поразительная, что она буквально облетела весь свет. Я разумею сумму в 435.000 франков, заплаченную опять таки Дюран-Рюэлем за "Танцовщиц у палки" другого импрессиониста, и ныне здравствующаго Эдгара Дега. Это—высшая цена, предложенная когда-либо за произведение живого мастера. Недаром вещь эту воспроизвели даже уличные листки. Сам же Дега, бывший на осмотре, вспомнил, что рад был когда-то поместить "Танцовщиц" за 500 франков.
Эдгар Дега. Танцовщицы
Итак, со дня выхода картины из мастерской художника до водворения ея к Дюран-Рюэлю, картина стала дороже в 1000 раз.
И это на глазах у автора.
Поль Сезанн. "Игроки в карты"
Я не хотел бы ослабить впечатления от этой "эпической" цифры. Укажу лишь в дополнение, что работы Сезанна, которых лет 15 тому назад никто не хотел ни продавать, ни покупать (кроме бедняка-торговна папаши Танги, тщетно требовавшаго по 100 франков за большия вещи и по 10 за меньшия), достигают теперь 60 - 80.000 фр.; что холсты Ван-Гога, никогда в жизни ничего не продавшаго, не имевшаго средств даже на краски и закончившаго свое героическое мученичество безумием и самоубийством, достигают в продаже десятков тысяч франков. А ведь последние два мастера—чуть ли не наши современники.
***
Мне кажется, что приведенные мною факты достаточно вскрывают вопиющее противоречие между судьбой художника и судьбой картины. Художник явственно приобретает типическия черты пролетария, картина же становится предметом все большей наживы и безумно возрастающей роскоши.
Как разрешить эту дилемму? Ответь на нее не есть задача настоящей статьи. Но нельзя все же не указать на симптомы некотораго улучшения. Инициатива более справедливаго порядка опять-таки исходит от Франции, страны наиболее заинтересованной. В 1914 году кружок "Медвежьей шкуры", устроив аукцион своего собрания новой живописи, заинтересовал художников в прибылях, помнится в размере 10%. В то же время группа художественных деятелей вошла в Палату Депутатов с петицией о том, чтобы при каждой публичной продаже произведений искусства, авторам этих произведений уделялась определенная доля в полученной разнице. Дальнейшая судьба этого гуманнаго законопроекта мне неизвестна.
Андрей Левинсон.
P. S. Хорошо, что Андрей Левинсон не знал о том, сколько будут стоить эти картины через 100 лет. Что бы он сказал?
Еще по теме
| 