Дом царевича Дмитрия, в городе Угличе

На 222-й версте от Твери — пред путешественником, плывущим по Волге, подымается на высоком, крутом берегу ее небольшой, но весьма живописно разбросанный по крутым обрывам берега—городок. Это—Углич, один из древнейших и некогда густо населенных городов, ныне же мирный уездный город Ярославской губернии, едва ли насчитывающий у себя до 10 тыс. жителей обоего пола.

Ни особенно красивых зданий, ни каких-либо особых образовательных заведений, ни наконец — громадных и замечательных фабрик и заводов, ничего-то этого нет в настоящее время в Угличе: Обитатели его мирно пользуются светом образования в духовном и уездном училищах, да в детском приюте, а мелкий люд—бедное мещанство, находит довольно скудный заработок на писчебумажной и полотняной фабриках, да на нескольких кожевенных, сальных , солодовенных, маслобойных и пивоваренных небольших заводах.

Повторяю, ни в промышленном, ни в учебном отношениях, Углич ничего не вмещает в себе замечательного, и между тем, почти каждый из путешественников, по каким бы делам он ни плыл по матушке по Волге, — ни за что не пропустит того времени, когда пароход привалит к пристани города Углича. Он непременно выйдет на берег и поспешит подняться на гору в город.

— Не знает этот путник зачастую ни того, что Углич горд своею древностью — считая себя детищем еще Х-го века, ни того, что еще с ХIII-го столетия он был центральным городом самостоятельного удельного Угличского княжества—довольно долго сохранявшего свою самостоятельность, прежде чем подпасть под железную руку Московского державца, — не знает он и того, что вместо нынешних 24-х там и сям разбросанных церквей, этот город, не далее как два с половиною столетия тому назад, вмещал в себе до 150 храмов, двенадцать монастырей и насчитывал до 40 тыс. жителей,—ничего-то этого путешественник наш зачастую не знает, да пожалуй и не жалеет о своем незнании и при всем том он все-таки спешит в город, осмотреть его достопримечательность, «которою он свят» и славен по всей России, из конца в конец ее.

Что же это за достопамятность, которую одинаково торопится осмотреть и какой нибудь купчина, и степняк помещик — пробирающийся к себе на низ в какую-нибудь Саратовскую губернию, и сельский поп?—это так называемый «дом царевича Дмитрия». Помещаемый нами рисунок вполне воспроизводит этот, действительно интересный памятник нашей старины.

Он теперь стоит одиноко, каким-то столбом, под тенью разросшихся вокруг берез,—но было время—и конечно весьма давно, когда к нему примыкали разные постройки княжеского дворца, когда вокруг него лепились разные хозяйственные постройки и дома для тогдашних административных учреждений, наконец, когда он, со всеми строениями, церквами и часовнями к нему теснившимися, скрывался от взоров любопытного за крепостной стеной.

В самом деле, мы довольно живо представляем себе Углич конца XVI столетия, т. е. той именно эпохи, когда в нем волей-неволей на горе себе и всем Угличанам водворилась вдова Иоанна IV, Мария Феодоровна Нагая, с своим отроком Дмитрием. Место, на котором мы теперь мысленно стоим рассматривая рисунок, т. е. подле так называемого дома царевича—было в крепости или, выражаясь по старинному, в кремле. Этот кремль или собственно город, огораживали две стены из тесаного соснового леса; наружную стену обхватывали ров глубиной и шириною саженей в восемь; он был полон водой, напущенною из Волги; самая стена наружная возвышалась на земляном вале и украшалась башнями и бойницами. Да, действительно лишь украшалась, так как эти укрепления никогда не спасали Угличан от неприятеля.

В самом деле, во всю многовековую историю этого города, мы не знаем случая, когда бы Угличанам удалось «отсидеться» от врага; полонили, жгли и грабили его «злии татарове», полонили Московские дружины, неистовствовали в нем поляки и русские воровские люди...

Тем не менее крепость была, стены ее и башни гордо вздымались над примыкавшим к ней «земляным городом» и укрывали за собой много строений. Внутри крепости, т. е. там, где теперь так свободно прохаживается путешественник по пустырям и площадкам окружающим «дом царевича Дмитрия», было несколько строений, составлявших княжеский дворец, тут же были: Разрядная изба, Посольская изба, Угличский приказ, Пушечный приказ—словом все казенные здания и несколько десятков церквей. Что касается до земляного города, то он за земляным валом и рвом, вмещал частные, обывательские дома посадских, разбросанные по сторонам кривых и узких улиц. Наконец стрелецкие слободы, выступавшие в конце XVI и в начале XVII века далеко за черту нынешнего города, вытягивались преимущественно по сторонам главнейших дорог, ведущих в Углич. Вообще тогдашний Углич с его слободами имел до двадцати четырех верст в окружности!....

Но вернемся в «крепость». Нет теперь ни стен, ни башен, нет и этих приказных изб, а от княжеских дворцов—сиротою остался этот узкий в основании и довольно высокий дом с приуроченным за ним, памятью народной, названием «дома царевича Дмитрия».

Между тем, название это не совсем точно: дом этот отнюдь не выстроен лишь для злополучного Царевича. Постройка его принадлежит еще брату Иоанна III-го, князю Андрею Васильевичу и относится к 1462 году.

Таким образом, рисунок, печатаемый на страницах нашего издания, изображает вид памятника русского зодчества за четыре столетия тому назад. Но, увы, в каком виде сохраняется потомством этот памятник! Загляните во внутрь его: это дом в два этажа, в каждом из них по одной комнате.

Крытая галерея ведет в верхний этаж, в комнату, которая, как говорит предание, служила местом жительства царевичу Дмитрию.

Кому-то вздумалось, лет сорок тому назад, сделать здесь церковь; мысль, по-видимому, хорошая, но исполнение ее было ужасно: местному богомазу поручено было разрисовать стены комнаты-церкви образами и он это выполнил с необыкновенным рвением и мастерством, вполне достойным «суздальской» школы живописи, в которой, вероятно, усвоил себе мастерство живописца. В самом деле, образа размалеваны замечательно безобразно, небольшое слюдяное окошко, тусклым светом, как бы стыдясь, освещает эти художественные украшения знаменитого покоя.

Что до нижней комнаты, то заботливое потомство обратило ее просто в какой-то чулан, в котором все что только можно было уничтожить, все выбрано, разломано, украдено, полов нет, окошки заложены, своды сложенные над подвалами—полуразломаны и из под них видны сырые, затхлые углы подвала. Всякий мусор и хлам валяются в этом нижнем помещении Царевича дома.

В таком по крайней мере виде представилась внутренность этого четырехсотлетнего здания при посещении его — пишущим эти строки, в весьма недавнее прошлое. Дай Бог, чтобы в последнее время хотя местное земство обратило бы внимание на лучшее сохранение этого памятника как снаружи, так и внутри и дало бы более сообразное назначение его нижнему этажу.

Всемирная иллюстрация, № 20 (10 мая 1869 г.)

Дом царевича Дмитрия, в городе Угличе

( Окончание)

При этом пожелании нам невольно приходит мысль: что за прекрасное помещение можно бы было устроить в этом здании для местного музея. Углич весь обратился теперь в какую-то олицетворенную, постоянную заупокойную обедню по царевиче Дмитрие: герб этого города в золотом поле лик этого мученика; о городе никто ничего другого не знает, как только то, что в нем погиб царевич Дмитрий.

Ну, словом, как бы все его назначение пред Россией—поддерживать собою память о трагической катастрофе 1591 года, имевшей столь поразительно ужасные последствия для всего государства.

В виду такого призвания, как бы указанного этому городу самой историей нашего отечества, не должны ли угличане собрать решительно все, что только относится до ознакомления, как с личностью Дмитрия, его матери, его родных, так и с той эпохой, в которой он жил, и затем с той, в которую разразилась гроза долголетняя, ради его страдальческой тени?

Согласно с сим, портреты, рисунки, книги, брошюры, оружие, сосуды, одежды, мелкий вещи, монеты-ну словом все, решительно все, что мало-мальски относится до названных эпох и лиц, должно бы войти в состав этого музея. И как бы легко это сделать с надлежащей, разумеется, постепенностью и толком. Пусть бы только земское местное собрание обратило на этот предмет внимание, ассигновало кредит на реставрацию здания (к тому ж оно так невелико!) и на устройство в нем музея; а земская управа выбрала бы для исполнении этого дела умелого и сведущего человека.

Посмотрите, как напр. умеют чтить старину и местные достопамятности в провинциальных городах и городках Германии, Франции ...

Пишущий эти строки посещал немало местных провинциальных музеев и библиотек за границей (как напр. полон Орлеанский музей всеми предметами, напоминающими Иоанну д’Арк и ее эпоху!) и каждый раз сердце его болезненно сжималось при воспоминании, как гибнут бесследно местные  достопримечательности в старинных городах его родины.

Здесь, если что еще сохраняется, так это кой какие древности в некоторых церквах. Да вот напр., если читателю нашему доведется быть в Угличе и он взойдет в довольно красивую церковь «Царевича Дмитрии на Крови»,—то он найдет в ней несколько предметов, достойных любопытства.

—Церковь эта—очень хорошо сохранившаяся, и, как каждый видит из рисунка, нами печатаемого, весьма красивая,—выстроена в начале ХVII-го столетия, вскоре после разгрома Углича поляками, и именно на том месте, где убит Царевич Дмитрий. Место это саженях в пятнадцати от его дома, на высоком берегу Волги, в самом углу тогдашней крепости. Вид отсюда на Волгу и Заволжье—восхитительный!....

В самой церкви обращают на себя внимание: серебряная рака—для мощей царевича; лежащая в этой раке плащаница царевича, как известно, вышитая и украшенная руками его матери, инокини Марфы; тут же можно видеть серебряную икону—вклад царя Михаила Феодоровича. Эта икона не только дорога тем, что она есть вклад человека, умиротворившего Россию после тяжких бурь, изведанных ею во имя царевича Дмитрия, но она замечательна еще и тем, что в ней крестообразно вделаны орехи, найденные нетленными в руке страдальца, при обретении его мощей при Царе Василие Ивановиче Шуйском; в икону же вделан ковчежец, в котором хранится горсточка окровавленной земли с того места, на котором убит царевич Дмитрий.

Самая мысль о построении церкви на том самом месте, где совершилось злодейство, с тем, чтобы там, где пролита неповинная кровь ежедневно многие века приносилась бы бескровная жертва, принадлежит царю Михаилу Феодоровичу: грамоту его о сем предмете также можно видеть в этом же храме, вместе с крестом царя Алексея на образе царевича Дмитрия. Царь Алексей Михайлович, как гласит предание, при посещении этой церкви сам снял с себя этот крест и повесил его на образ св. Дмитрия царевича. Наконец к достопамятностям этого же храма нельзя не отнести подлинную рукопись св. Дмитрия Ростовского: описание всей жизни царевича Дмитрия до перенесения мощей его в Москву.

Другой храм в Угличе, а именно соборная церковь Преображения Господня, между прочими предметами хранит также одну святыню, напоминающую последнего обитателя того самого дома, рисунок которого помещен на страницах настоящего нумера нашего журнала — Мы говорим о покрове царевича Дмитрия, вынутом из гроба его при открытии его мощей; в этом же соборе можно видеть носилки, на которых в торжественной процесии, из политических видов устроенной хитрым стариком царем Василием Шуйским, перенесены были в Москву мощи этого злополучного отрока.

Наконец, в некоторых других церквах Углича находятся иконы с образом св. Дмитрия, причем время рисования некоторых из них восходит до начала XVII столетия. Повторяем еще раз, что Углич, в настоящем своем положении, интересен в глазах наших соотечественников ни промышленностью, довольно скудной, ни торговлей—сравнительно ничтожной*), ни населенностью, нет, единственно памятью совершившейся в нем кровавой катастрофы 15 мая 1591 года,—и тем то необходимее представителям угличского земства собрать все, что только напоминало бы царевича Дмитрия и его полную живейшего интереса эпоху, в один музей; самое приличное место которому— в «доме царевича Дмитрия».

    *) Ежегодно отравляется с пристаней Углича до полутороста судов с грузом, рублей на 400 т., да разгружается здесь же судов несколько сотен с грузом, почти на эту же сумму.

Всемирная иллюстрация, № 21 (17 мая 1869 г.)